Гурманология

Позднее солнце августа
Вдыхаю в себя всем телом.
Позднее солнце августа
Уводит птиц в перелёт,
Звенит косою над пожнями
И клевере переспелом
Гудит пчелой осторожною,
Несущей последний мёд.
Медное солнце августа
Гулко падает оземь,
Соком хмельным пенится,
Раскалываясь пополам.
Тёплым дымом окутано,
Плывёт из августа в осень,
Блестит смолою в поленницах,
Брагою – по столам.
Щедрое солнце августа
Течёт по стеблям и венам.
Стеблям стоять недолго,
А сердце дает сбой,
Просит любви и солнышка,
Тянет к родным стенам…
Позднее солнце августа
Горит над моей судьбой.
Станислав Золотцев

Чертов будильник – пропуск в матрицу,
Прерванный сон… Чем закончится сказка?
Томми Ли Джонс приходил свататься:
Старый, больной, одинокий, жалкий…

Брррр! Бред. Быстрый кофе вылечит.
Ччччччччерт! Горячая чашка.
Новости. Слов бессмысленных тысячи…
Мужу (успеть бы) погладить рубашку.

Это – моя реальность, Господи.
Благодарю тебя за креатив.
Сколько бы ни было ржи над пропастью –
Холден Колфилд останется жив.

Восьмидесятые, девяностые,
Новая Эра, Ветхий Завет…
Химический кофе с хрустящими тостами.
Нейро-лингво-маниакальный бред.

Мэйпл

Третьего мая 1941 года отец вернулся из Москвы. Он готовил колонну автомашин к Первомайскому параду на Красной площади. Привез мне подарок: пакет спелых, бархатисных, ярко-оранжевых персиков (в мае их в г. Горьком в то время купить было трудно).
Папа сказал:
– Иди, дочка, угощай подруг.
Я медленно шла по коридору, нюхая персики, не решаясь взять и съесть такую красоту. На улице подружки окружили меня, так в их окружении я дошла до угла дома и сказала:
– Берите по одному…
Когда все взяли, я заглянула в пакет: на дне лежали два персика.
Один я быстро положила в рот. Персик таял во рту.
Я подняла голову – передо мной стоял чужой мальчишка, маленький, белобрысый, и вопросительно смотрел на меня.
Я схватила последний персик, пакет упал, а руку я убрала за спину, попятилась вдоль стены дома и завернула за угол. Вдруг кто-то выхватил персик у меня из ладони и так поддал мне в зад, что я упала на колени и носом ткнулась в землю. Косточка от персика выскочила у меня изо рта, я прикусила кончик языка и тут же вскочила на ноги.
Меня боднула коза! Она всегда паслась здесь, привязанная веревкой к колышку. Я заплакала от обиды. Папа, наверное, видел, что произошло: он стоял на заднем крыльце дома.
Он подошел к козе, наклонился к ней. Огромная, сивая, она строго трясла лобастой головой с сильно закрученными вовнутрь рогами. Длинная, жидкая борода, тоже седая, тряслась, когда коза жевала персик.
– Ты знаешь, дочка, что сказала коза?
Слезы мои застыли:
– Что?
Папа шепнул:
– Не жадничай!
Я внимательно посмотрела на козу.
Она выронила косточку, громко и требовательно заблеяла:
– Мэ-э-э! – и, наклонив голову, пошла на меня.
Я юркнула за папу и пожаловалась:
_ Она сама жадная! Слопала, спасибо не сказала, а кричит: “Мне!” – Нет больше! – я показала козе пустые ладони.
Коза фыркнула презрительно и отошла.
– Да, – усмехнулся отец. – Эта дама не отличается благородством, – и он так заразительно засмеялся, что и я через минуту беззаботно смеялась и над козой, и над собой. А дома папа угостил нас с мамой и персиками, и фигурным шоколадом, и абрикосами: в кремлевском буфете было все.
В июне началась война. Мы с мамой 22 июня провожали отца на фронт, и я попросила:
– Папа! Привези обязательно персиков!
– Конечно, доченька! – и поцеловал меня, шестилетнюю дурочку.
Если бы я тогда знала, что такое война… И что встретимся мы очень нескоро!

Припорова Валентина Ивановна

Полями пахнет, — свежих трав,
Лугов прохладное дыханье!
От сенокоса и дубрав
Я в нём ловлю благоуханье.

Повеет ветер — и замрёт…
А над полями даль темнеет,
И туча из-за них растёт,
Закрыла солнце и синеет.

Нежданной молнии игра,
Как меч, блеснувший на мгновенье,
Вдруг озарит из-за бугра –
И снова сумрак и томленье…

Как ты таинственна, гроза!
Как я люблю твоё молчанье,
Твоё внезапное блистанье, –
Твои безумные глаза!
Иван Бунин